«Приговор» поэта, или История несостоявшейся дуэли

Как перенести обиду? Как справиться с собой, если обвинения несправедливы и тяжки, когда задета честь? Евангельская заповедь «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» известна, но насколько непросто совладать с чувствами в жизни! Ведь первым порывом бывает ответить… И вот одна история из светских хроник XIX века, история сотворения репутации. Участники ее были людьми заметными: А.С. Пушкин и известный в те годы публицист Александр Скарлатович Стурдза, советник и консультант Александра I.

Однажды они досадно, трагически оказались стоящими «по разные стороны барьера». Дело могло закончиться дуэлью, но, к счастью, этого не произошло: один из них повел себя по-христиански…     
 

"Вызов"
13 июня – день памяти Александра Скарлатовича Стурдзы, публициста, сподвижника и советника императора Александра Благословенного, участника греческого просвещения, одного из попечителей одесского Михаило-Архангельского монастыря... Сегодня в России найдется немного людей, знающих о том, кто такой А.С. Стурдза, разве что специалисты, хотя имя это на слуху. Историки могут вспомнить о нем в связи с деятельностью Библей­ского общества, а также в связи с созданием концепции Священного Союза. Но все же представления об этом политическом деятеле довольно фрагментарны. Иное дело филологи! «Стурдза? Это тот, на которого Пушкин написал эпиграмму?» Да, этот тот. И не одну, а целых две эпиграммы. Обе они вышли из-под его пера в 1819 году. Для поэта и для целого круга его петербургских друзей Александр Скарлатович стал олицетворением «реакционности». Помните?

 

 «Вкруг я Стурдзы хожу, вкруг библического.   

  Я на Стурдзу гляжу монархического».

Эпиграмма вызывала вполне определенную ассоциацию: Пушкин будто описывал воображаемые туры вокруг кан­дидата для вызова на дуэль.

А событийный контекст, между тем, был следующий: незадолго до того Александр Стурдза, находившийся в то время за границей, опубликовал работу «О современном состоянии Германии», носившую политический характер и отражающую отношение автора к напряженной обстановке в европейских университетах. Тогда же с поддержкой русского курса на стабилизацию политического положения в Европе выступил и драматург Август Коцебу. «Свободолюбивому» немецкому студенчеству это пришлось не по вкусу, и Коцебу был заколот студентом Зандом.

 Когда сам Стурдза, получивший уже два вызова на дуэль, понял, что может продолжить число жертв произведенного им волнения, он поспешил вернуться в Россию, где его уже ожидал «приговор» поэта:

«Холоп венчанного солдата,

Благослови свою судьбу:

Ты стоишь лавров Герострата

И смерти немца Коцебу».

Четыре строчки были на устах у всего Петербурга. Повсюду Стурдза встречал колкие, насмешливые взгляды. Обиднее всего было то, что Пушкин не имел представления о системе взглядов Стурдзы. Свой слишком поспешный суд он вынес, поддавшись настроению ближнего круга – друзей из числа будущих декабристов.                           

Прервать «дурную бесконечность»

Причина, обратившая против А.С. Стурдзы гнев части русского общества, заключалась в том, что в сознании петербургской молодежи смешивались две вещи: либерализм и революция. Между тем записка Стурдзы «О современном состоянии Германии» носила отнюдь не антилиберальную, а именно антиреволюционную направленность. В этом случае важно понять и правильно оценить исторический контекст, те обстоятельства, которые вызвали появление этого произведения.

Важнейшее событие – Аахенский конгресс (1818) – вполне обозначил различие политических позиций Александра I и австрийского канцлера К. Меттерниха. Формальным поводом для разногласия послужило отношение «стран-победительниц» к поверженной наполеоновской Франции, однако за этим открывались два противоположных взгляда на содержание европейской политики в целом. Александр I, полагавший, что арест Наполеона положил конец революции и обстоятельства благоприятствуют политической либерали­зации в Европе, выступил сторонником включения Франции в состав ведущих держав, а Меттерних, опасавшийся пос­ледствий революции и настроенный на продолжение борьбы с ней, был решительным противником этого шага. В целом российский политический курс оказался более либеральным по сравнению с австрийским.

Возникшие между Александром I и Меттернихом расхождения отте­няла далеко не самая простая ситуация в Германии. В 1817 году чествование 300-летия Реформации сопровождалось беспорядками в университетах, сожжением антипротестантских книг, угрозами расправы над авторами. В этих усло­виях даже представители немецкого либерализма (Штейн, например) были весьма обеспокоены происходящим. Все это с тру­дом укладывалось в концепцию либеральной политики. «Свободомыслящая» Германия обнаружила готовность отказаться от «сдержек и противовесов», традиционно составляющих основу либеральной практики. «Прямое действие», то есть готовность применить насилие, оказалось более привлекательным по сравнению с постепенным достижением общественного согласия. В этих-то обстоятельствах и появилась работа А.С. Стурдзы.

Сам автор никогда не разделял «крайне правых» убеждений. Его личная политическая позиция была весьма умеренной. Лучше всего это проявилось в оценке причин Французской революции XVIII века. Стурдза полагал, что это событие стало закономерным следствием всей предыдущей государственной политики Франции старого режима. Ее «пороки» Стурдза связывал с «изменой духу христианс­тва» и сожалел об испорченности самих управляющих, о пренебрежении ими христианским долгом в отношении подданных – содейс­твия общему благополучию. По убеждению Стурдзы, революция стала возможной из-за того, что должным образом не были оценены стабилизи­рующие возможности реформы и напрасный страх перед изменениями сковал европейские правительства пассивным ожиданием.

Возвращение общества к нормальному состоянию, ког­да оно покоится на духовных основаниях, для Стурдзы было связано с «подчинением управления заповеди любви». В практиче­ском отношении это означало признание реформы в качестве законного и отвечающего назначению христиан­ского государства средства, того «инструмента», который позволяет вовремя опередить кризис.

Таковы были ценностные установки, определившие и участие Александра Скарлатовича в разработке концепции Священного Союза. В отечественной историографической традиции долгое время бытовало представление о том, что намерение сде­лать христианство основой послевоенной политики в Евро­пе имело «лишь риторический смысл» и не раскрывало «ис­тинных замыслов» учредителей Священного Союза. Однако это не так. В Священном Союзе авторы этой концепции видели орган междуна­родной политики новой Европы, достаточно реактивный и гибкий для того, чтобы обеспечивать в странах – участницах конвенции баланс между интересами поддан­ных и авторитетом власти. Ставка делалась отнюдь не на подавление, а на опережение кризиса и компромисс для того, чтобы не допустить попадания Евро­пы в дурную бесконечность: революция – реакция.

О том, насколько искренними были устремления Стурдзы, можно судить и по его отношению к политике К. Меттерниха. По убеждению Александра Скарлатовича, австрийский политический курс являлся образцом злоупотребления властью, политической недальновидности и крайней бескомпромиссности. Стурдза считал, что жесткостью Меттерних подрывает основания доверия к власти в будущем, что этот путь ведет к возвращению пороков прежней системы и комплекса про­блем, однажды уже породивших революцию. Ясно, что при такой позиции записать Александра Скарлатовича Стурдзу в разряд «политических мракобесов» просто невозможно!

О его либерализме свидетельствует, кстати, и от­ношение к отмене крепостного права в России. Александр Стурдза был последовательным сторонником этой меры, хотя и с оговоркой: власть должна сохранить за собой в решении этого вопроса законодательную инициативу. При этом необходимость подготовки реформы он считал делом сегодняшнего дня, а не отдаленной перспективы.

Мировоззрение А.С. Стурдзы формировалось на стыке христианства, реформизма и легализма, ставка делалась на постепенные преобразования в рамках существующей, законной системы власти. В этом контексте и следовало оценивать его работу о Германии.

Автор сосредоточил внима­ние на сложной обстановке в немецких учебных центрах. Беспокойство его было вызвано двумя причинами. Во-первых, тем, что начавшиеся волнения станут источником распространения в Европе новой «волны» революций, а во-вторых, тем, что они на долгие годы могут послужить оправданием силовой политики, то есть спровоцируют применение правительствами жестких мер. Стурдза опасался «крайностей».

В записке он высказывал мнение о том, что германским университетам следует отказаться от конфронтации с правительством, и предлагал меры, направленные на стабилизацию обстановки в академических центрах, однако не в качестве «нормы», а лишь на время «карантина». До окончания волнений рекомендовалось введение контроля над университетами со стороны муни­ципальных властей, назначение профессоров (вместо привычного избрания), проверка учебных курсов на предмет соответствия заявленным программам...

Как-будто ничего сверхъестественного, но предложения русского публициста были оценены как «посягательство на принцип автономии», заложенный в основание университетской системы, и публи­кация его работы вызвала негодование. Немецких интеллектуалов возмутило вмешательство иностранного публициста во внутренние дела германских государств, что было воспринято как проявление российского «дирижизма». В результате записка, имевшая целью предотвратить как революцию, так и повсеместное утверждение авторитарной политики, была воспринята именно как проявление силовой политики. Эффект от публикации оказался прямо противоположен мотивам автора.

В России же светская молодежь, чуткая к возможности выразить «солидарность» с любым проявлением «свободомыслия» и «европеизма», не очень вникая в подробности, тут же отнесла консультанта и помощника Александра I к числу «гонителей свободы». По замечанию современного американского исследователя д-ра А. Мартина, в общественном мнении Стурд­за, «никогда не державшийся за сладость жизни при старом режиме, несправедливо попал в один ряд с К. Меттернихом»[1].К тому же выводу приходит и российский историк В.С. Парсамов, отмечая, что «репутация реакционера и мракобеса, закрепившаяся за Стурдзой, не предшествовала пушкинской эпиграмме, а во многом следовала за ней»[2].

Пушкину аплодировали, а перед Стурдзой многие из прежних знакомых попросту закрыли двери. Дуэль между двумя молодыми людьми казалась неизбежной. Зная характер А.С. Стурдзы, достаточно сильный и горячный, с часу на час ожидали секундантов, однако он повел себя «не по правилам» – ушел в добровольную «полуотставку», затворился в своем белорусском имении в Устье, не выясняя отношений и не злословя в ответ.

«Частная жизнь»

Общественное продвижение Александра Скарлатовича при дворе с этого момента было закончено, однако Александр I ценил его и по-прежнему продолжал обращаться к нему за консультациями по вопросам внешней и внутренней политики.  

Насколько это было в его силах, в специальной записке «Обзор», предназначенной высочайшему рассмотрению, Стурдза защищал перед лицом императора тот взгляд, что политические формы будущего должны избежать крайностей. Залогом этого он считал постепенную ре-христианизацию всего общества. Одной частью этого «проекта» должна была стать отмена крепостного права и постепенное введение сословно-корпоративного представительства, другой – развитие системы всесословного образования как основы христианского просвещения в самом широком смысле. По убеждению Стурдзы, реформам должно сопутствовать изменение сознания людей, независимо от их общественного положения и достатка. Автор «Обзора» выдвигал и довольно смелое требование: постепенного ограничения вмешательства государства в общественную жизнь. Стурдза желал того, чтобы Церкви была отведена роль «посредника» между управляющими и управляемыми, а консолидация внутри общества «осуществлялась бы священником, а не констеблем». Общий вывод рекомендаций Стурдзы был таков: религиозная, интеллектуальная свобода народа, как и свобода управле­ния, зависит от того, насколько общество проникнуто духом Православия.

Проект А.С. Стурдзы, обозначивший направление будущих реформ, пришелся по сердцу Александру I, и он потребовал продолжения. Вторая записка Стурдзы включала раздел, касающийся междуна­родных отношений. Здесь Стурдза изложил свой взгляд на Священный Союз и его задачи. По его мнению, Священ­ный Союз должен был представлять собой семью государств, чьей целью является защита религии, морали и законов. При этом международное участие допускалось лишь в случаях правительственного произвола по отношению к подданным. Этот второй проект Стурдзы произвел на царя не меньшее впечатление. (Александр даже пригласил своего консультан­та присутствовать на конгрессе в Троппау, однако Стурдза пожелал уклониться, пояснив, что он написал достаточно и едва ли сможет прибавить что-то еще.)

На основании предложенных А.С. Стурдзой «Обзоров» можно сделать вывод о том, что его личная политическая позиция была умеренно-консервативной[3]. Тот факт, что на практике были использованы лишь отдельные элементы этого проекта, свидетельствует скорее об «избирательности» политиков, чем о прагматизме автора. В эпоху «Великой реформы» Стурдза, несомненно, чувствовал бы себя более востребованным, его легко можно представить в качестве участника одного из комитетов по подготовке преобразований.

Другим направлением «неофициальной деятельности» Стурдзы было содействие участникам движения за освобождение Греции от османского владычества.

Теперь самое время сказать и несколько слов о происхождении и воспитании нашего героя. Александр Стурдза происходил из аристократической се­мьи. Он родился в Яссах, в 1791 году. Матушка его, Султана Мургузис (Мургуза), наполовину гречанка, была дочерью князя Кон­стантина – господаря Молдавии, а отец принадлежал к од­ному из самых влиятельных кланов.

В Петербурге, куда семья переехала, спасаясь от турецкого гнета, Александр получил прекрасное образование. Кроме основных дисциплин, греческого и русского языков, ему преподавали французский, не­мецкий, латынь и молдавский; немало времени уделялось европейской культуре и философии. В целом же воспитание А.С. Стурдзы проходило под преобладающим влиянием греческой культуры. (Его учи­телями были Никифор Феотоки, обративший к Правосла­вию огромное количество мусульман, и Евгений Булгарис[4].) В программе чтения важное место занимала святоотеческая литература и все то, что относилось к российско-греческим связям. Неудивительно, что Стурдза получил более глубокое и систематическое образование, чем того требовали условия света. В то же время его отличали глубокий интерес и любовь к российской культуре, что послужило основой и для их дружбы с Н.В. Гоголем, в последние годы обратив­шимся к Православию.

Во время службы в Минис­терстве иностранных дел Стурдза сблизился с Иоанном Каподистрией[5], бежавшим с Ионических островов после их оккупации Францией и в январе 1809 года поступившим на службу в то же министерство. Эта дружба имела большое значение для всей последующей жизни Александра Стурдзы. Не только во время их общения, но и после отъезда Каподистрии в Грецию и его гибели Александр Скарлатович рассматривал содействие сто­ронникам греческого освобождения как личный долг.

Все эти годы Стурдза содействовал развитию христиан­ского образования в Греции, видя в этом начало подготовки к политическо­му освобождению страны. Он оказывает поддержку основанному в 1814 году в Вене Обществу друзей муз, добивается его признания в российских официальных кру­гах и собирает средства для осуществления программ этого обще­ства: оказания финансовой помощи греческим студентам и создания греческих школ на территории, оказавшейся под контролем Османской империи. Одновременно, заручившись под­держкой правительства, Стурдза организует в Одессе издательство греческой литературы по трем направлениям: религия, гуманитарные и естественные науки. (Благодаря его издательской деятельности Одесса стала центром греческой книжной культуры в России.)

В то же время публицистическая деятельность свела Александра Стурдзу с одесским Обществом друзей, представлявшим радикальное направление в греческом освободи­тельном движении. Убедившись в революционном духе этой организации, Стурдза и Каподистрия постарались удалиться от ее руководителя – Александра Ипсиланти[6], поскольку оба они считали, что плохо подготовленное восстание не только не принесет желаемых результатов, но и в будущем может вызвать нежелательные колебания у правительства России. Обоснованность их предположений подтвердилась в разгар греческого восстания, и тогда оба они стали более реши­тельными сторонниками военного вмешательства России в греческие дела. Именно Стурдза выступил с обоснованием необходимости этой меры.

Как показывает в своей работе современный исследователь Т. Проузис[7], в двух письмах (от 2/14 апреля и от 25 мая / 6 июня 1814 г.), адресо­ванных государю, Александр Скарлатович старался убедить Александра I в том, что дипломатическая и военная помощь Греции со стороны России не нарушила бы принципа леги­тимности, поскольку владычество осман не является закон­ным. Однако царь предпочел ожидание. Это было связано с тем, что он, как и будущие декабристы, увидел в греческом восстании «повторение Французской революции».

Когда пози­ция российской стороны окончательно прояснилась, Каподистрия подал рапорт об отставке, и так Стурдза остался один, продолжая об­ращаться к царю в надежде изменить его позицию. Когда же греческий вопрос был снят с повестки дня конгресса, Стурд­за ухватился за единственно возможный канал легальной по­мощи Греции – организацию гуманитарной поддержки, и в том, что Россия пошла на этот шаг, была его личная заслуга.

В апреле 1822 года Хиосская резня снова привлекла всеоб­щее внимание к положению Греции. Видя, что обстоятель­ства изменились в лучшую сторону, Стурдза опубликовал книгу «Греция в 1821–1822 годах», в которой напомнил о недавней вере в силу христианских оснований международ­ной политики. Книга имела резонанс. А затем Наваринская битва, Лондонский договор 1830 года, финансовая помощь Греции со стороны Англии, Франции и России сделали возможным ее освобождение при условии установления монархического правления.

Итак, в момент, когда Ипсиланти и Каподистрия оказа­лись в самой гуще событий, Стурдза продолжал «работать в кабинете», добиваться дипломатической и финансовой поддержки грекам. В конце концов его великое терпение и выдержка принесли не меньшие результаты, чем их патриотический порыв. Вот кем оказался невольный «противник» Александра Сергеевича Пушкина.

Встреча в Одессе

Возможно, тяжелый эпизод навсегда разделил бы Стурдзу и Пушкина, если бы спустя четыре года судьба не свела их в Одессе. При более близком знакомстве с Александром Скарлатовичем Пушкин совершенно изменил свое к нему отношение.

Поводом для общения между ними послужило обсуждение событий в Греции. Участие А.С. Стурдзы в греческих делах для прогрессивно настроенного Пушкина было наилучшей рекомендацией. В письме к Вяземскому поэт легко и как бы между прочим описывает впечатление от одесских встреч: «Здесь Стурдза монархический; я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом»[8], – но кто знает, что скрывалось за этой «легкостью»? Перед ним был человек, жизнь которого он все же довольно серьезно переиначил.

Поведение же Александра Скарлатовича в этой ситуации вызывает в сознании образ пушкинского Сильвио из «Выстрела»: он не только простил обиду, но и постарался сделать свою позицию более понятной для собеседника. Занятый практической работой, Стурдза всегда достаточно трезво относился к проявлениям романтического либерализма и позднее вспоминал, что вызвал у Пушкина «сердечное участие к христианскому пониманию свободы»9.

К сожалению, более позднее пушкинское мнение так и не могло поправить дела. Репутация закрепилась на долгие годы, а Стурдза предпочитал не афишировать свои добрые дела. Но важно не это. Страшно представить, что было бы, если бы тогда, в 1919-м, он поднял бы перчатку и дуэль все-таки состоялась. Каким бы мог быть ее исход? В русской литературе могло не быть «Онегина», «Маленьких трагедий», «Повестей Белкина» и «Капитанской дочки»... А при ином исходе Греция лишилась бы своего защитника в России и, кроме того, среди православных публицистов, возможно, не нашлось бы способного так же блестяще, как Стурдза, оппонировать одному из самых активных миссионеров католицизма – Жозефу де Местру. Впрочем, эта «страница» из жизни Александра Скарлатовича Стурдзы заслуживает отдельного рассказа.  

-------------------------------------------------------------------------------

[1] Martin A.M. Romantics, reformers, reactionaries. Russian conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. Northern Illinois University Press. Debalb., 1997. P. 175.

[2] Парсамов В.С. Жозеф де Местр и Александр Стурдза (Из истории религиозных идей александровской эпохи). Пособие по спецкурсу для студентов исторического факультета. Издательство Саратовского университета, 2004.С. 162.

[3] В.С. Парсамов, например, замечает, что «взгляды Стурдзы на протяжении его жизни практически не менялись», а его религи­озный консерватизм «имел либеральную подкладку» (Парсамов В.С. Жозеф де Местр и Александр Стурдза. C. 162, 172.)

[4] Евгений Булгарис (1716–1806) – выдающийся богослов новой Греции. В 1753 –1757 гг. был преподавателем в только несколько лет просуществовавшей Афонской академии. Одно время находился во главе Патриаршей академии в Константинополе. Позднее жил в Лейпциге, Берлине. Фридрих II рекомендовал его Екатерине. В 1775 г. Екатерина II назначила Евгения архиепископом вновь открытой епархии Словенской и Херсонской. Основные работы: «Orthodoxos homologia» (греч.) – изложение веры православной с полемикой против католиков и протестантов; «Zchdiasma peri tes aniexithrescheias» (греч.) (1768) – о веротерпимости, в приложении к его переводу Вольтерова «Essai historique et critique sur les dissensions des eglises de Pologne»; «Theologia dogmatiche» (греч.); «Eсatontaeteris ton apo Christu soteros evavthropesantos he prote» (греч.) (1805) – история века апостольского; «Adoleschia philotheos» (греч.) (т. 1–2. 1801) – толкование на Пятикнижие; на русском языке: «Како униатов воссоединять с Православной Церковью» (Христово чтение. 1886); «Историческое разыскание о времени крещения великой княгини Ольги» (СПб., 1792); «Рассуждение, в котором доказывается достоверность книг евангельских» (М., 1803); «Рассуждение против ужасов смерти» (М., 1805) и др.

[5]Иоанн-Антон Каподистрия (1776–1831) – граф, русский и греческий государственный деятель. Родом с о. Корфу, 1803–1807 гг. – статс-секретарь по иностранным делам Республики Ионийских островов. С 1807 г. перешел на русскую службу по Министерству иностранных дел, в 1815 г. – уполномоченный на Венском конгрессе, в 1816–1822 гг. – министр иностранных дел России. В 1827 г. народное собрание в Трезене избрало его на семь лет губернатором, или «президентом греческого правительства». Прибыл в Грецию в 1828 г.; убит Константином и Георгом Мавромихали.

[6] Александр Константинович Ипсиланти (1792–1828) – князь, генерал-майор (1817), участник Отечественной войны 1812. Глава (с 1820) созданной в России тайной греческой организации «Филики Этерия». В 1821 г. сформировал повстанческую армию и поднял антиосманское восстание в Молдове, явившееся сигналом к началу Греческой революции 1821–1829 гг.

[7] Prousis T.C. Alexandr Sturdza: a Russian conservative response to the Greek revolution // East European Quarterly. XXVI. University of North Florida. № 3, September. 1992.

[8] Пушкин А.С. Письма / Под ред. и с прим. Б.Л. Модзалевского. М.; Л., 1926. Т. 1. С. 55.

9 Арзамас. Сб.: В 2-х кн. М., 1994. Кн. 1. С. 55.

Использованные источники и литература:

1.     Stourdza A. de. M

 
По теме
АО «Мострансавто» совместно с Министерством транспорта и дорожной инфраструктуры Московской области объявляет конкурс среди жителей региона на лучший дизайн транспортной карты «Стрелка», посвященный Году семьи.
В Московскую областную детскую клиническую травматолого-ортопедическую больницу (МОДКТОБ) бригадой скорой помощи был доставлен 5-летний мальчик с сильными болями в области бедра.
Памятка обеспечения пожарной безопасности - Павлово-Посадский район В связи с наступлением пожароопасного периода просим Вас уделить особое внимание соблюдению правил противопожарного режима, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 16.09.2020 № 1479 (ред.
Павлово-Посадский район
Работают прекрасные специалисты - Газета Встреча Отделению детской хирургии Дубненской больницы исполнилось 3 года. Оно было открыто в марте 2021 года в условиях нового хирургического центра Дубненской больницы.
Газета Встреча
В Московскую областную детскую клиническую травматолого-ортопедическую больницу (МОДКТОБ) бригадой скорой помощи был доставлен 5-летний мальчик с сильными болями в области бедра.
MosRegToday.Ru
Рузские медики — бойцам СВО - РузаРИА Сотрудники Рузской больницы продолжают отправлять гуманитарную помощь в зону проведения специальной военной операции.
РузаРИА
ПЕВЕЦ МАЛОЙ РОДИНЫ - Газета Видновские Вести Любители поэзии хорошо знают, что певец природы Подмосковья Евгений Зубов, которого часто называют Есениным Видновского края, родился 26 марта 1942 года, жил в дер.
Газета Видновские Вести